Сегодня в Бабаевском районе проживают шесть жителей блокадного Ленинграда. Во время блокады все они были детьми…
Когда в сентябре 1941 года замкнулось блокадное кольцо, в Ленинграде оставалось четыреста тысяч детей - от младенцев до школьников и подростков. Этим детям пришлось пережить холод, голод, гибель родных, но они держались до конца и победили, пройдя через все жестокие испытания… Сегодня, накануне 70-летнего юбилея со дня снятия блокады Ленинграда, о своей жизни в осажденном городе и об эвакуации из него нам рассказывают Людмила Никифоровна Волкова и Джанна Николаевна Кононова.
Блокадный роман
Перед началом интервью Людмила Никифоровна Волкова задумалась:
- Да что же Вам рассказать? Столько всего было… Это же не рассказ, а целый роман получится… Только невеселый, нерадостный.
- Как для Вас началась война?
- Ну что для шестилетнего ребенка война? Я сначала и не поняла, что это такое. Заметила только, что продуктов стало мало, карточки хлебные ввели, да взрослые стали меньше дома бывать, они уходили строить оборонительные рубежи. Только когда начались обстрелы да бомбежки, стало понятно, что война – это горе, смерть и разрушение. Никогда не забуду тот день, когда я увидела первого мертвого человека. Жили мы на самой окраине города, на ул. Заставской. Напротив, через дорогу от нашего дома, находился авиационный завод. Во время его обстрела погибла дворник нашего дома, молодая женщина. На ее искалеченное тело сразу и наткнулись, когда все затихло и мы осмелились выйти во двор… Потом враг разбомбил Бадаевские продовольственные склады. Они очень долго горели. Люди, конечно же, ходили и собирали там то, что осталось от продуктов. Ходила и моя бабушка. И принесла оттуда жженый сахар – черную тягучую, липкую массу. Потом она застыла, и получилось у нас что-то вроде леденцов. Горькие они были, но мы все равно их съели. Потом наступила блокада.
- Как же Вы жили в осажденном городе?
- Голодно было. За продуктами и хлебом у нас ходила моя тетя, которая была старше меня всего на 8 лет. И вот 14-летняя девчонка уходила в магазин рано утром и приходила, когда темнело – такие были очереди. А хлеба нам, детям да иждивенцам, выдавали всего по 125 граммов – тоненький такой кусочек, составом и вкусом напоминавший глину. Да только мы и этому были рады. Бабушка из сил выбивалась в заботах о том, как нас прокормить. Готовила «дуранду» - похлебку из травы и картофельных очисток, лепешки из жмыха пекла. Мне они такими вкусными казались тогда, с голоду. Уже после войны я просила тетю испечь мне эти лепешки, а она отмахивалась: «Что ты, да не будешь ты сейчас этого есть!» Однажды одна из теток, возвратившись со стройки объектов, принесла большой кусок лошадиной ноги. И рассказала, что во время бомбежки рядом с их укрытием осколком убило лошадь. После отбоя тревоги ее мгновенно разобрали по кусочкам. Бомбили очень часто, иногда в день раз по десять. Мы в бомбоубежище не ходили. Бабушка нам так и говорила: «Даст Бог, девки, останемся живы, а не даст, так ничто не спасет!» С началом зимы перестал работать водопровод. До Невы было далеко, а других водоемов рядом с нами не было. Поэтому, чтобы добыть воды, топили снег. Иногда где-нибудь прорывало трубу, и там можно было набрать воды. Отопление у нас было печное, топили чем могли. Но все равно было холодно. Так и запомнилась мне блокада: холодно, голодно и темно.
- Из Вашей семьи все остались в живых?
- К сожалению, нет. Бабушка очень заботилась о нас, но продуктовые запасы таяли на глазах. И люди тоже. Сначала умер мальчик Витя, он был еще младше меня. За ним – двое старших. А потом и моей любимой бабушки не стало… Ей было всего 54 года.
- Как складывалась Ваша жизнь дальше?
- После смерти бабушки меня оформили в 17-й специальный детский дом. Нас там было примерно 50 человек, потом еще привозили ребятишек. Поселили нас в подвале дома, там мы и оставались до конца блокады. Что интересно, мы все остались живы, никто не умер. После снятия блокады нас перевели наверх. Мы стали ходить в школу, гулять. Питание улучшилось. Мы окрепли более-менее, стали заниматься спортом. Я очень любила гимнастику и волейбол.
- Как Вы встретили День Победы?
- Однажды утром в спальню пришла нянечка и сказала: «Сегодня, ребята, вы в школу не пойдете. Победа!» Ой, как мы обрадовались, что начали вытворять! Визжали, кричали, прыгали, хохотали, подушками дрались так, что пух летел! Взрослые плакали и смеялись, глядя на нас. В тот год мне исполнилось 9 лет.
- Какими Вы запомнили послевоенный Ленинград и первые годы после войны?
- Ленинград быстро начал отстраиваться. Расчищались улицы, восстанавливались или заново строились дома. На стройках работали в основном пленные немцы. Их в Ленинграде было очень много в то время. Оборванные, худые, жалкие такие. И мы, девчонки и ребята, их жалели. Тайком от взрослых бегали и подкармливали их, чем могли. Пленные не отказывались, брали, благодарили: «Данке, данке»… Еще запомнился случай, произошедший у нас в детдоме уже после войны, в 1947 году. Нам на стол поставили миску с хлебом и сказали: «Можете брать столько, сколько захотите!» Мы это поняли так, что это последний хлеб и больше не дадут. Набрали каждый столько, сколько смог унести, даже в карманы напихали, в штанины шароваров. Пришли в спальню и попрятали под подушки, в тумбочки. Запасы сделали! А на следующий день пришли в столовую, а там опять миска стоит, доверху полная хлеба… Тогда мы поняли: всё, голодное время осталось позади. Впереди – новая хорошая жизнь…
Девочка по имени Джанна
Однажды, листая подшивки газеты «Новый путь» за 1941-1945 годы, я обратила внимание на небольшие заметки, рассказывающие о том, как жители нашего города принимают в свои семьи безвестных эвакуированных детей. В одной из них («Новый Путь», № 25 от 1 марта 1942 года) сообщалось об удочерении 5-летней девочки Джанны. Помнится, еще подумала: «Интересно, как же дальше сложилась жизнь этой малышки?» Тогда я и предположить не могла, что пройдет совсем немного времени и я буду сидеть в гостях у Джанны Николаевны Кононовой и беседовать с ней о том непростом и страшном времени, в котором прошло ее детство.
- Блокаду я помню плохо, - признается Джанна Николаевна, - когда война началась, я была совсем маленькая, лет пяти. Из того времени в памяти уцелело только то, что кушать хотелось сильно и я, маленькая, крошечки везде в доме подбирала. А как-то раз пошли мы с мамой куда-то, может, за супом, может, за чем-то еще, помню, бидончик у нее в руках был. А тут бомбежка! Сирены завыли, вокруг все загрохотало, взрываться начало, люди побежали кто куда! Ужас что было! В той суматохе я от мамы и потерялась. Потом уже помню, что вокруг меня много ребят, мы едем по какой-то реке, а потом в поезде, в вагоне - «теплушке». Сбились все в кучку, прижались друг к дружке, да так и сидели, кто плачет, кто молчит. У всех – бирочки с именем на руке. Больных детей много было. Холодно, страшно. И все время хочется кушать. Так и приехали в Бабаево. Здесь нас сначала поселили в какой-то детский сад, а потом определили в детский дом, который находился здесь же, в городе, на Старом заводе.
- Потом, после гибели своего единственного сына, меня взяли к себе Николай Степанович и Евдокия Фотьевна Шарашовы, - рассказывает Джанна Николавена. - Уже потом мне рассказывали, что, когда папа на руках нес меня домой, встречавшиеся ему на улице знакомые спрашивали: «Николай Степанович, кого это ты там несешь?» И папа гордо отвечал: «Доченьку несу!» Полюбила я их тогда сразу и на всю жизнь, как и они меня. И никого, кроме них, мне и не нужно было.
- Ох, боевая девка я росла! - смеется Джанна Николаевна. - Когда пошла в школу, кто-то распустил слух, что я приемная, меня взяли из детского дома. И ребята принялись меня дразнить «детдомовкой», а я в ответ - с ними драться! Одного побила, второго, третьего… Учительница папу вызвала на разговор о моем поведении, а он твердо сказал: дочку дразнят, она себя защищает и будет защищать, если еще дразнить будут. Ну, потом нам всем драться надоело. Другие дела нашлись в школе.
Ну а дальше жизнь у Джанны Николаевны пошла своим чередом. Окончила семилетку, устроилась на работу. Немного погодя вышла замуж. С мужем вырастили двоих детей: сына и дочку. Теперь уже подрастают правнуки. Работала в больнице, затем – в санатории-профилактории «Каменная гора». В 2001-м Джанна Николаевна награждена памятным знаком «Жителю блокадного Ленинграда».
…Говорят, понятия «дети» и «война» несовместимы. Однако маленьким жителям - детям блокадного Ленинграда - пришлось вместе со взрослыми перенести всю трагедию осажденного города. Мы, дети мирного времени, можем только слушать их рассказы, каждый из которых действительно похож на роман, и постараться навсегда сохранить их в нашей памяти. Только от нас зависит, чтобы история не ушла навсегда.
Оксана Елисеева
Когда в сентябре 1941 года замкнулось блокадное кольцо, в Ленинграде оставалось четыреста тысяч детей - от младенцев до школьников и подростков. Этим детям пришлось пережить холод, голод, гибель родных, но они держались до конца и победили, пройдя через все жестокие испытания… Сегодня, накануне 70-летнего юбилея со дня снятия блокады Ленинграда, о своей жизни в осажденном городе и об эвакуации из него нам рассказывают Людмила Никифоровна Волкова и Джанна Николаевна Кононова.
Блокадный роман
Перед началом интервью Людмила Никифоровна Волкова задумалась:
- Да что же Вам рассказать? Столько всего было… Это же не рассказ, а целый роман получится… Только невеселый, нерадостный.
- Как для Вас началась война?
- Ну что для шестилетнего ребенка война? Я сначала и не поняла, что это такое. Заметила только, что продуктов стало мало, карточки хлебные ввели, да взрослые стали меньше дома бывать, они уходили строить оборонительные рубежи. Только когда начались обстрелы да бомбежки, стало понятно, что война – это горе, смерть и разрушение. Никогда не забуду тот день, когда я увидела первого мертвого человека. Жили мы на самой окраине города, на ул. Заставской. Напротив, через дорогу от нашего дома, находился авиационный завод. Во время его обстрела погибла дворник нашего дома, молодая женщина. На ее искалеченное тело сразу и наткнулись, когда все затихло и мы осмелились выйти во двор… Потом враг разбомбил Бадаевские продовольственные склады. Они очень долго горели. Люди, конечно же, ходили и собирали там то, что осталось от продуктов. Ходила и моя бабушка. И принесла оттуда жженый сахар – черную тягучую, липкую массу. Потом она застыла, и получилось у нас что-то вроде леденцов. Горькие они были, но мы все равно их съели. Потом наступила блокада.
- Как же Вы жили в осажденном городе?
- Голодно было. За продуктами и хлебом у нас ходила моя тетя, которая была старше меня всего на 8 лет. И вот 14-летняя девчонка уходила в магазин рано утром и приходила, когда темнело – такие были очереди. А хлеба нам, детям да иждивенцам, выдавали всего по 125 граммов – тоненький такой кусочек, составом и вкусом напоминавший глину. Да только мы и этому были рады. Бабушка из сил выбивалась в заботах о том, как нас прокормить. Готовила «дуранду» - похлебку из травы и картофельных очисток, лепешки из жмыха пекла. Мне они такими вкусными казались тогда, с голоду. Уже после войны я просила тетю испечь мне эти лепешки, а она отмахивалась: «Что ты, да не будешь ты сейчас этого есть!» Однажды одна из теток, возвратившись со стройки объектов, принесла большой кусок лошадиной ноги. И рассказала, что во время бомбежки рядом с их укрытием осколком убило лошадь. После отбоя тревоги ее мгновенно разобрали по кусочкам. Бомбили очень часто, иногда в день раз по десять. Мы в бомбоубежище не ходили. Бабушка нам так и говорила: «Даст Бог, девки, останемся живы, а не даст, так ничто не спасет!» С началом зимы перестал работать водопровод. До Невы было далеко, а других водоемов рядом с нами не было. Поэтому, чтобы добыть воды, топили снег. Иногда где-нибудь прорывало трубу, и там можно было набрать воды. Отопление у нас было печное, топили чем могли. Но все равно было холодно. Так и запомнилась мне блокада: холодно, голодно и темно.
- Из Вашей семьи все остались в живых?
- К сожалению, нет. Бабушка очень заботилась о нас, но продуктовые запасы таяли на глазах. И люди тоже. Сначала умер мальчик Витя, он был еще младше меня. За ним – двое старших. А потом и моей любимой бабушки не стало… Ей было всего 54 года.
- Как складывалась Ваша жизнь дальше?
- После смерти бабушки меня оформили в 17-й специальный детский дом. Нас там было примерно 50 человек, потом еще привозили ребятишек. Поселили нас в подвале дома, там мы и оставались до конца блокады. Что интересно, мы все остались живы, никто не умер. После снятия блокады нас перевели наверх. Мы стали ходить в школу, гулять. Питание улучшилось. Мы окрепли более-менее, стали заниматься спортом. Я очень любила гимнастику и волейбол.
- Как Вы встретили День Победы?
- Однажды утром в спальню пришла нянечка и сказала: «Сегодня, ребята, вы в школу не пойдете. Победа!» Ой, как мы обрадовались, что начали вытворять! Визжали, кричали, прыгали, хохотали, подушками дрались так, что пух летел! Взрослые плакали и смеялись, глядя на нас. В тот год мне исполнилось 9 лет.
- Какими Вы запомнили послевоенный Ленинград и первые годы после войны?
- Ленинград быстро начал отстраиваться. Расчищались улицы, восстанавливались или заново строились дома. На стройках работали в основном пленные немцы. Их в Ленинграде было очень много в то время. Оборванные, худые, жалкие такие. И мы, девчонки и ребята, их жалели. Тайком от взрослых бегали и подкармливали их, чем могли. Пленные не отказывались, брали, благодарили: «Данке, данке»… Еще запомнился случай, произошедший у нас в детдоме уже после войны, в 1947 году. Нам на стол поставили миску с хлебом и сказали: «Можете брать столько, сколько захотите!» Мы это поняли так, что это последний хлеб и больше не дадут. Набрали каждый столько, сколько смог унести, даже в карманы напихали, в штанины шароваров. Пришли в спальню и попрятали под подушки, в тумбочки. Запасы сделали! А на следующий день пришли в столовую, а там опять миска стоит, доверху полная хлеба… Тогда мы поняли: всё, голодное время осталось позади. Впереди – новая хорошая жизнь…
Девочка по имени Джанна
Однажды, листая подшивки газеты «Новый путь» за 1941-1945 годы, я обратила внимание на небольшие заметки, рассказывающие о том, как жители нашего города принимают в свои семьи безвестных эвакуированных детей. В одной из них («Новый Путь», № 25 от 1 марта 1942 года) сообщалось об удочерении 5-летней девочки Джанны. Помнится, еще подумала: «Интересно, как же дальше сложилась жизнь этой малышки?» Тогда я и предположить не могла, что пройдет совсем немного времени и я буду сидеть в гостях у Джанны Николаевны Кононовой и беседовать с ней о том непростом и страшном времени, в котором прошло ее детство.
- Блокаду я помню плохо, - признается Джанна Николаевна, - когда война началась, я была совсем маленькая, лет пяти. Из того времени в памяти уцелело только то, что кушать хотелось сильно и я, маленькая, крошечки везде в доме подбирала. А как-то раз пошли мы с мамой куда-то, может, за супом, может, за чем-то еще, помню, бидончик у нее в руках был. А тут бомбежка! Сирены завыли, вокруг все загрохотало, взрываться начало, люди побежали кто куда! Ужас что было! В той суматохе я от мамы и потерялась. Потом уже помню, что вокруг меня много ребят, мы едем по какой-то реке, а потом в поезде, в вагоне - «теплушке». Сбились все в кучку, прижались друг к дружке, да так и сидели, кто плачет, кто молчит. У всех – бирочки с именем на руке. Больных детей много было. Холодно, страшно. И все время хочется кушать. Так и приехали в Бабаево. Здесь нас сначала поселили в какой-то детский сад, а потом определили в детский дом, который находился здесь же, в городе, на Старом заводе.
- Потом, после гибели своего единственного сына, меня взяли к себе Николай Степанович и Евдокия Фотьевна Шарашовы, - рассказывает Джанна Николавена. - Уже потом мне рассказывали, что, когда папа на руках нес меня домой, встречавшиеся ему на улице знакомые спрашивали: «Николай Степанович, кого это ты там несешь?» И папа гордо отвечал: «Доченьку несу!» Полюбила я их тогда сразу и на всю жизнь, как и они меня. И никого, кроме них, мне и не нужно было.
- Ох, боевая девка я росла! - смеется Джанна Николаевна. - Когда пошла в школу, кто-то распустил слух, что я приемная, меня взяли из детского дома. И ребята принялись меня дразнить «детдомовкой», а я в ответ - с ними драться! Одного побила, второго, третьего… Учительница папу вызвала на разговор о моем поведении, а он твердо сказал: дочку дразнят, она себя защищает и будет защищать, если еще дразнить будут. Ну, потом нам всем драться надоело. Другие дела нашлись в школе.
Ну а дальше жизнь у Джанны Николаевны пошла своим чередом. Окончила семилетку, устроилась на работу. Немного погодя вышла замуж. С мужем вырастили двоих детей: сына и дочку. Теперь уже подрастают правнуки. Работала в больнице, затем – в санатории-профилактории «Каменная гора». В 2001-м Джанна Николаевна награждена памятным знаком «Жителю блокадного Ленинграда».
…Говорят, понятия «дети» и «война» несовместимы. Однако маленьким жителям - детям блокадного Ленинграда - пришлось вместе со взрослыми перенести всю трагедию осажденного города. Мы, дети мирного времени, можем только слушать их рассказы, каждый из которых действительно похож на роман, и постараться навсегда сохранить их в нашей памяти. Только от нас зависит, чтобы история не ушла навсегда.
Оксана Елисеева
