Великая Отечественная война оставила в памяти моего поколения неизгладимый след. Мне было всего шесть лет, когда она началась. И не так уж много на сегодня остается в живых нас, свидетелей тех лет. Поэтому считаю необходимым сохранить для потомков все, что еще живо в нашей памяти о том суровом времени.
Запечатлелось в памяти, как меня взял на руки дядя перед отправкой на фронт, и все - больше ничего о нем мне до сих пор неизвестно. Помню морозную и снежную зиму первого военного года, как мимо нашего села Борисово-Судское шли колонны солдат в шинелях и в ботинках с обмотками. Чаще всего, почему-то, они приходили под вечер. Для всех мест в домах не хватало, в селе к тому времени уже было много тыловых подразделений, поэтому некоторые из них ложились спать прямо на снег возле обочин дороги, такими усталыми они были на исходе дневного марша. Часто солдаты и офицеры останавливались в доме моей бабушки, который был сравнительно большой и светлый. В нашем доме, он был на одних общих сенях с домом бабушки, на постой первое время становились редко, так как мой отец болел открытой формой туберкулеза. Но бывали они и у нас, ночью вдруг раздавался стук в окно, мать открывала дверь, заходили солдаты в шинелях, с винтовками. Сразу же затапливалась плита, грелся чай, готовилась каша или суп из солдатских концентратов. Затем они вповалку укладывались на пол, а рано утром уходили дальше в направлении на Ошту. Кое-что после них оставалось, видимо, по забывчивости, например, котелок, которым мы потом долго пользовались, или пара лыж. Однажды, к моей радости, один боец достал буденовку из вещмешка и вручил мне со словами: «Носи, парнишка, у меня такой же дома подрастает». Кстати, буденовки были к концу войны у многих сельских мальчишек.
Постепенно село заполнялось военными. Рядом с нашим домом (это напротив современной почты села) поселились летчики. В одной половине дома у них был штаб, в другой они отдыхали и спали. Я подружился с Васей Герасименко, часто бывал у него и, он приходил к нам. Мы вместе топили плиту, пекли в ней лук, картошку в золе. Иногда он приносил мне что-нибудь вкусное из столовой, где их кормили. Часто с интересом наблюдал, как летчики чистили и смазывали пистолеты. Иногда Вася брал меня на киносеансы, которые показывали летчикам. Но вот однажды Вася не вернулся из полета. Я, конечно, очень сожалел о друге, утрата усугублялась еще и тем, что незадолго до этого умер мой отец. Война закончилась, отпраздновали Победу. Неожиданно мы получили письмо от Васи. Он писал, что их самолет был сбит над вражеской территорией, он попал в плен. Когда его освободили из вражеского концлагеря, то дома его осудили уже за то, что он попал в плен. И повезли на Урал. Когда их поезд проходил через станцию Бабаево, то он это письмо выбросил незаметно из арестантского вагона. Видимо, нашедший его и переслал по нашему адресу. Позднее мы получили еще одно письмо от Васи из Свердловской области. Он писал, как живет в настоящее время, но, скорее всего, мать побоялась ответить на письмо. Люди были приучены в то время больше слушать, а не говорить лишнего. Мне, десятилетнему, трудно было понять причину этого.
Около нашего села в военное время располагалось два аэродрома, но налетов вражеской авиации на них не было, наверное, потому что светомаскировка строго соблюдалась, военные патрули внимательно следили за этим. Были, правда, попытки высадки диверсионных групп, но их постоянно обезвреживали бойцы истребительных батальонов. А вот аэросани проезжали через село очень часто. Мы, мальчишки, постоянно крутились возле них в надежде что-либо раздобыть, связанное с военным временем. Экипажи саней часто ночевали в селе, в том числе и в нашем доме.
Во время войны в селе появились детские дома, воспитанники которых учились вместе с нами. Пожалуй, главная трудность того времени заключалась в том, что постоянно не хватало бумаги, на которой можно было писать, мало было ручек и карандашей. Помню, как мне пришла посылка от дяди с фронта. Он тогда воевал уже на территории Пруссии. Пачка чистой бумаги и больше десятка заточенных карандашей были для меня огромным богатством. Ведь почти всю учебу приходилось писать на листах, которые мать приносила из конторы ЛПХ, как старые документы. Вечерами приходилось сидеть с керосиновой лампой, на которой зачастую не было стекла. Постоянно не хватало керосина, тогда легче было раздобыть у военных бензин, чем купить в лавке керосин.
Все военные годы были связаны у меня с потерей родных. Кроме моего отца, от воспаления легких умер дядя Валя, так и не дождавшись отправки на фронт. В 1943 году пропал без вести мамин брат - так же, как другой дядя Аркадий и двоюродный брат Александр. Пожалуй, «похоронки» не обошли стороной ни одну семью военного времени. Тяжело доставалось и в тылу, хорошо, что у нас была своя корова, а то бы пришлось питаться, как говаривали в те года, с воды на черствую корочку. Да и корову продержать было тоже трудно. Мужики все ушли на фронт, поэтому накосить нужное количество сена было большой проблемой. Помню, как приходилось ходить по местам села, где останавливались лошади, чтобы подобрать за ними остатки сена. Грабли для этих целей я изготовлял сам. Однажды нечаянно проткнул гвоздем граблей ладонь. Сильно при этом испугался, но терпел боль, боясь, что мне попадет от матери, дома была одна бабушка. Заревел только тогда, когда мать пришла с работы и быстро отвела меня к фельдшеру Павлу Николаевичу, нашей сельской знаменитости по медицинской части.
Вот такими мне, по сути дела ребенку, запомнились военные годы. Не забыть мне и 9 мая 1945 года. Он был хотя и холодным, но очень солнечным, все равно, как по заказу. Пришла учительница с сияющим лицом, сообщила нам радостную новость и распустила нас по домам, так и не закончив наши уроки по расписанию. Мы веселой гурьбой, еще не в полной мере осознавая величие этого дня, а скорее от того, что уроков в этот день больше не будет, побежали по домам. А там нас уже ждали возбужденные и радостные взрослые. Но не дай Бог горечь военного времени испытать хоть кому-нибудь из будущих поколений.
Валентин Петровых
Запечатлелось в памяти, как меня взял на руки дядя перед отправкой на фронт, и все - больше ничего о нем мне до сих пор неизвестно. Помню морозную и снежную зиму первого военного года, как мимо нашего села Борисово-Судское шли колонны солдат в шинелях и в ботинках с обмотками. Чаще всего, почему-то, они приходили под вечер. Для всех мест в домах не хватало, в селе к тому времени уже было много тыловых подразделений, поэтому некоторые из них ложились спать прямо на снег возле обочин дороги, такими усталыми они были на исходе дневного марша. Часто солдаты и офицеры останавливались в доме моей бабушки, который был сравнительно большой и светлый. В нашем доме, он был на одних общих сенях с домом бабушки, на постой первое время становились редко, так как мой отец болел открытой формой туберкулеза. Но бывали они и у нас, ночью вдруг раздавался стук в окно, мать открывала дверь, заходили солдаты в шинелях, с винтовками. Сразу же затапливалась плита, грелся чай, готовилась каша или суп из солдатских концентратов. Затем они вповалку укладывались на пол, а рано утром уходили дальше в направлении на Ошту. Кое-что после них оставалось, видимо, по забывчивости, например, котелок, которым мы потом долго пользовались, или пара лыж. Однажды, к моей радости, один боец достал буденовку из вещмешка и вручил мне со словами: «Носи, парнишка, у меня такой же дома подрастает». Кстати, буденовки были к концу войны у многих сельских мальчишек.
Постепенно село заполнялось военными. Рядом с нашим домом (это напротив современной почты села) поселились летчики. В одной половине дома у них был штаб, в другой они отдыхали и спали. Я подружился с Васей Герасименко, часто бывал у него и, он приходил к нам. Мы вместе топили плиту, пекли в ней лук, картошку в золе. Иногда он приносил мне что-нибудь вкусное из столовой, где их кормили. Часто с интересом наблюдал, как летчики чистили и смазывали пистолеты. Иногда Вася брал меня на киносеансы, которые показывали летчикам. Но вот однажды Вася не вернулся из полета. Я, конечно, очень сожалел о друге, утрата усугублялась еще и тем, что незадолго до этого умер мой отец. Война закончилась, отпраздновали Победу. Неожиданно мы получили письмо от Васи. Он писал, что их самолет был сбит над вражеской территорией, он попал в плен. Когда его освободили из вражеского концлагеря, то дома его осудили уже за то, что он попал в плен. И повезли на Урал. Когда их поезд проходил через станцию Бабаево, то он это письмо выбросил незаметно из арестантского вагона. Видимо, нашедший его и переслал по нашему адресу. Позднее мы получили еще одно письмо от Васи из Свердловской области. Он писал, как живет в настоящее время, но, скорее всего, мать побоялась ответить на письмо. Люди были приучены в то время больше слушать, а не говорить лишнего. Мне, десятилетнему, трудно было понять причину этого.
Около нашего села в военное время располагалось два аэродрома, но налетов вражеской авиации на них не было, наверное, потому что светомаскировка строго соблюдалась, военные патрули внимательно следили за этим. Были, правда, попытки высадки диверсионных групп, но их постоянно обезвреживали бойцы истребительных батальонов. А вот аэросани проезжали через село очень часто. Мы, мальчишки, постоянно крутились возле них в надежде что-либо раздобыть, связанное с военным временем. Экипажи саней часто ночевали в селе, в том числе и в нашем доме.
Во время войны в селе появились детские дома, воспитанники которых учились вместе с нами. Пожалуй, главная трудность того времени заключалась в том, что постоянно не хватало бумаги, на которой можно было писать, мало было ручек и карандашей. Помню, как мне пришла посылка от дяди с фронта. Он тогда воевал уже на территории Пруссии. Пачка чистой бумаги и больше десятка заточенных карандашей были для меня огромным богатством. Ведь почти всю учебу приходилось писать на листах, которые мать приносила из конторы ЛПХ, как старые документы. Вечерами приходилось сидеть с керосиновой лампой, на которой зачастую не было стекла. Постоянно не хватало керосина, тогда легче было раздобыть у военных бензин, чем купить в лавке керосин.
Все военные годы были связаны у меня с потерей родных. Кроме моего отца, от воспаления легких умер дядя Валя, так и не дождавшись отправки на фронт. В 1943 году пропал без вести мамин брат - так же, как другой дядя Аркадий и двоюродный брат Александр. Пожалуй, «похоронки» не обошли стороной ни одну семью военного времени. Тяжело доставалось и в тылу, хорошо, что у нас была своя корова, а то бы пришлось питаться, как говаривали в те года, с воды на черствую корочку. Да и корову продержать было тоже трудно. Мужики все ушли на фронт, поэтому накосить нужное количество сена было большой проблемой. Помню, как приходилось ходить по местам села, где останавливались лошади, чтобы подобрать за ними остатки сена. Грабли для этих целей я изготовлял сам. Однажды нечаянно проткнул гвоздем граблей ладонь. Сильно при этом испугался, но терпел боль, боясь, что мне попадет от матери, дома была одна бабушка. Заревел только тогда, когда мать пришла с работы и быстро отвела меня к фельдшеру Павлу Николаевичу, нашей сельской знаменитости по медицинской части.
Вот такими мне, по сути дела ребенку, запомнились военные годы. Не забыть мне и 9 мая 1945 года. Он был хотя и холодным, но очень солнечным, все равно, как по заказу. Пришла учительница с сияющим лицом, сообщила нам радостную новость и распустила нас по домам, так и не закончив наши уроки по расписанию. Мы веселой гурьбой, еще не в полной мере осознавая величие этого дня, а скорее от того, что уроков в этот день больше не будет, побежали по домам. А там нас уже ждали возбужденные и радостные взрослые. Но не дай Бог горечь военного времени испытать хоть кому-нибудь из будущих поколений.
Валентин Петровых
